Врачей из Калининграда обвинили в убийстве только что родившегося младенца ради статистики. Якобы исполняющая обязанности главврача роддома Елена Белая и анестезиолог-реаниматолог Элина Сушкевич сделали ребенку смертельную инъекцию и записали его как умершего до рождения, ведь он все равно не выжил бы, а смерть во время оказания помощи могла, по мнению следователей, испортить как показатели медучреждения, так и карьеру его руководителя. Действия женщин квалифицировали как убийство, совершенное по предварительному сговору. Это вызвало шквал негодования в медицинской среде, в защиту врачей выступили Российское общество неонатологов, Национальная медицинская палата и их коллеги. Медики считают обвинения абсурдными, ставят хештег #яэлинасушкевич в соцсетях и напоминают, что на счету Элины — сотни спасенных жизней. «Лента.ру» поговорила с коллегами и пациентами обвиняемых.
«Она одна из восходящих звезд отечественной медицины»
Алексей Мостовой, главный внештатный специалист-неонатолог в Северо-Кавказском федеральном округе, завотделением реанимации Калужского областного перинатального центра:
Врачи пребывают в шоке. Мы понимаем, что все больше и больше наших коллег фигурируют в уголовных разбирательствах, не чувствуем никакой защиты, страхования врачей от различных коллизий.
Если судить по имеющимся публикациям, в роддоме, где произошел тот инцидент, шла борьба за кресло главного врача. Разобрались бы они со своими кадровыми вопросами, и, может быть, нашу Элину никто бы не тронул. А здесь ее просто под пулеметный огонь поставили.
Если серьезно, то в случае с Элиной Сушкевич должна быть создана государственная комиссия с участием лучших экспертов-практиков. Мы до сих пор не знаем, проведена ли там должная экспертиза клинического случая, был ли он разобран, каким образом?
Сушкевич — человек, который и мухи не обидит. Она одна из восходящих звезд отечественной медицины. Ее знают реально во всей стране. Элина входит в состав совета Российского общества неонатологов. Думаю, что ее репутация из-за нынешнего разбирательства не пострадает. Ни один врач, думаю, не верит в ее виновность.
Дальше. Пишут, что она ввела магний, после чего ребенок умер. Нет ни одной ссылки, ни одной статьи, ни одного источника, где бы говорилось, что магний убивал кого-либо. Он вводится для того, чтобы защитить головной мозг новорожденного.
У пациентки из Узбекистана, о которой идет речь в данном случае, было прежде два выкидыша, а в этот раз она смогла проносить плод только 23 недели из положенных 40. Если посмотреть на международную статистику, то на таком сроке выживаемость составляет 6 процентов. У 100 процентов выживших выявляются «поломки» на генном уровне — и они умирают в течение месяца или нескольких месяцев либо же развивается инвалидность.
В Западной Европе врачи начинают работать с 24 недель, а во Франции — с 25 недель. До этого они ребенка не трогают. Закрывают в инкубатор и кормят его, ухаживают, пока он сам не умрет. Это называется паллиативной помощью.
В Калининграде все выполнили по протоколу, насколько я понимаю. Сперва сообщалось, что они зажали сурфактант, но потом выяснилось, что нет. Говорили, что подделали документы, а потом было доказано обратное. Другими словами, чего сейчас, полгода спустя, они хотят? Кто знает?
А мы уже знаем, что калининградские дети пострадают, потому что Элину закрыли дома и признали социально опасной.
Мне и моим коллегам не хочется, чтобы это дело приобретало политический оборот. Мы — неонатологи всех стран — живем вне политики. Это самые безобидные доктора.
«В подделке статистики никакого смысла нет»
Тимур Гайнетдинов, главный внештатный врач-неонатолог Ульяновской области:
Это совершенно абсурднейшая ситуация. Больше всего меня волнует полная незащищенность врача. Где-то что-то кому-то показалось. Никаких доказательств нет, но уже какие-то карательные меры в отношении медицинского работники применяются. В конечном итоге, это приведет к тому, что люди буду уходить из нашей профессии.
Человек, о котором идет речь сейчас, — Элина Сушкевич, — ее все знают как опытного врача и организатора. Она главный специалист-неонатолог Калининградской области. Постоянно участвует в медицинских форумах, конгрессах.
Мы сами в Ульяновской области проходили через такое разбирательство. На нас родители умершего ребенка писали в прокуратуру, требовали проведения экспертизы и сами выбирали место ее проведения. Когда это исследование показало, что за врачами никакой вины нет, а проблема была во множественных пороках развития плода, его нежизнеспособности, родители не успокоились: еще и еще раз заказывали экспертизы.
Мы прошли и через гражданский, и через уголовный суды. От медработников в нашем случае требовали выплатить семь миллионов рублей компенсации. Завершилось это все для нас благополучно, но стоило очень многих нервов.
Российские врачи никаким образом не застрахованы и не защищены от любых нападок. Юристы, которые трудятся в больницах, отстаивают интересы больниц, а не их сотрудников.
Буквально в январе этого года группа наших сотрудников проходила стажировку в Израиле, и вот там более юридически защищенного контингента, чем медработники, наверное, не существует. Если возникают какие-то споры, то они часто решаются вовсе без участия врача, а ему потом лишь укажут на необходимость изучить какой-то документ или что-то наподобие того.
Складывается ощущение, что кто-то даже пытается заработать, отсуживая компенсации у российских врачей.
страница Элины Сушкевич на Facebook
Но вернемся к ситуации с Элиной Сушкевич. Если бы речь шла о ребенке, который был доношен и не имел никаких проблем со здоровьем, но 23 недели (в норме длительность беременности составляет 40 недель — прим. «Ленты.ру») — это крайне недоношенный пациент, и те, кто давно работает (а у меня более чем 25-летний стаж), хорошо помнит, что до 2012 года мы даже не пытались их спасать. Женщинам сообщалось, что у них произошел выкидыш.
И сейчас при самом современном оснащении и при всех наших возможностях выхаживание таких пациентов приводит лишь к единичным случаям выживания. А среди таковых лишь единицы имеют шансы жить без тяжелых инвалидностей.
Только две страны в мире — Россия и Турция — выполняют в полной мере рекомендации Всемирной организации здравоохранения об оказании помощи детям, родившимся на 22-недельном сроке беременности. Богатые и развитые западные страны, которые уже накопили достаточный опыт в области неонатологии, на это не идут. Например, Франция только с 25 недель рассматривает возможность выходить новорожденного.
Некоторые страны действуют только по согласованию с родителями. Им объясняют минимальность шансов на выживание и включаются в работу, только если родители настаивают и требуют. Что касается статистики, то никогда никакой врач не нанесет ребенку ущерба, чтобы повлиять на статистику. Наша задача — сделать все возможное, даже если шанс спасти его один из ста.
Главврача же в этом случае может волновать лишь соблюдение медицинских стандартов лечения. В подделке статистики никакого смысла нет. Без нее мы просто не сможем понять, как, где и что нам нужно поменять, чтобы стало лучше.
Такие случаи, как рождение ребенка на крайне раннем сроке, для нас, наоборот, важны даже чисто в научном плане. Каждая история болезни наряду с новыми техническими возможностями позволяют нам находить пути для оказания более эффективной помощи следующим пациентам.
«Неизвестно сколько детей может погибнуть, потому что Сушкевич под арестом»
Марина и Роман Малаховы, врачи и родители одного из спасенных Элиной Сушкевич детей:
Начнем с того, что Елена Белая, руководившая роддомом №4, не могла ничего поручить врачу бригады из регионального перинатального центра. Дальше: смерть ребенка гражданки Узбекистана, не зарегистрированной в России и не состоявшей на учете, не входит в российскую статистику и никакие показатели не снизит. Даже если она не знала этого, то почему бы просто не передать приехавшей бригаде? И смерть уже пошла бы в статистику РПЦ (Региональный перинатальный центр). В общем, прежде чем объявлять охоту на ведьм, постарайтесь взглянуть на ситуацию критически.
С Сушкевич я познакомилась, будучи пациенткой перинатального центра. Я родила двойню. И один из моих детей, моя дочь, родилась с тяжелейшей гипоксией. Она уже не дышала и выжила только благодаря Элине. Ее помощь в тот момент переоценить невозможно. Надо отметить, что этого врача обычно никто не видит, его работу не замечают. Родители при отсутствии какой-то опасной ситуации с ним не контактируют. Ребенка переводят на следующий этап и выписывают уже другие люди.
Элина помогла не только моей дочери, но и приходила ко мне, поддерживала, когда я, лежа в палате, была в полной растерянности, не зная, что ждет моего ребенка.
Она еще активно участвует в благотворительной деятельности, читает лекции для родителей младенцев, имеющих серьезные проблемы со здоровьем. Рассказывает, как действовать в критических ситуациях. К примеру, у моей дочери бронхолегочная дисплазия — и любая инфекция может закончиться приступом удушья и более тяжкими последствиями.
И вот Сушкевич нам объясняла пошагово, сколько и каких капель нужно добавить в ингалятор и так далее… Такую работу редкий педиатр или терапевт участковый проводят. Это была школа, которую прошли и проходят многие родители. Причем, насколько я понимаю, ей никто за это не доплачивал.
Элина — порядочная, молодая, красивая, искренняя и деликатная 28-летняя женщина, которая любит детей. Невозможно себе представить, чтобы она кому-нибудь могла навредить, кого-то убить.
Я не спорю, в медицине есть люди, которых можно было бы привлечь к ответственности, но Элину сложно в чем-либо упрекнуть. Мне очень грустно, что такой ад сейчас происходит в ее жизни. Сможет ли она вернуться на работу, когда следователи возьмутся за голову и отпустят ее?
Кому и для чего потребовалось посадить такого врача под домашний арест? Ведь сейчас многие люди в отпусках, заведующая детской реанимацией, с которой я вместе училась, в декрете. В нашем региональном перинатальном центре трудятся специалисты высокого уровня, но их не так много.
Теперь неизвестно, сколько детей может погибнуть, потому что Сушкевич под арестом, а ее оставшимся коллегам придется брать на себя больше дежурств и валиться с ног от усталости. Никто не знает, какой ущерб это причинит всей нашей Калининградской области, куда не так просто быстро сманить другого специалиста.
«Не начнется ли сейчас череда увольнений врачей?»
Алексей Муромов (фамилия и имя изменены), врач-неонатолог с Дальнего Востока:
Многие до сих пор не могут поверить в то, что происходит с Элиной Сушкевич. Больше половины из нас ездит, как и она, врачами-консультантами в роддома. Чтобы сделать так, как написали про нее в СКР, — это просто невообразимо, тем более зная Элину.
Она фанат своей работы, которая старалась сделать все возможное, чтобы выходить новорожденных на любом сроке. Сушкевич никаким образом не подчинялась этому главврачу и никаким образом от нее не зависела. Они даже не были знакомы толком.
Я как опытный врач не понимаю, в чем экономическая или карьерная выгода от подобных убийств. Ну не действуют так мои коллеги никогда. Экономически мы ничего не теряем. Государство это оплачивает. Да, шанс выходить минимален, но что это меняет?
Мы хоть и живем на разных концах страны, но списываемся, обсуждаем какие-то вопросы в соцсетях. Она, даже если дома, фактически остается на работе. Может какие-то клинические случаи обсудить, поделиться опытом. Человек полностью посвятил себя профессии.
Вторая мысль, которая у меня возникла: не начнется ли сейчас череда увольнений врачей, работающих в реанимации? Ведь мы не всегда выигрываем битву за жизнь пациентов. Получается, любого из нас можно в этом случае привлечь, и не за должностное преступление, а за преднамеренное убийство по сговору. Я смотрел, что за это вплоть до пожизненного дают.
Другой вопрос, что в нашей профессии надолго остаются только фанаты своего дела, самые крепкие и неравнодушные. Нас так просто не спугнуть, но мы сейчас крайне возмущены.
«Нас низвели до уровня продавцов в магазине»
Алексей Кузнецов (фамилия и имя изменены), завотделением патологии новорожденных в Москве:
Когда опытного неонатолога, на счету которого множество спасенных жизней, обвиняют в убийстве новорожденного — это выглядит как минимум смешно.
Элина Сушкевич работает в консультативной бригаде и вообще могла не приезжать. А если верить следствию, что в роддоме хотели ребенка оформить как мертворожденного, то ее могли вовсе не приглашать или раз уж пригласили, то могли бы все выставить так, будто никого спасать и не требовалось.
Борьба за выживаемость детей, рожденных на таких ранних сроках, — это борьба напрямую с природой, а у нее есть свои пределы. Достигнут ли он в каждом конкретном случае — решает врач. А кому еще? Следователю?
Да, нас низвели до уровня продавцов в магазине, которые оказывают услуги пациентам. Нас сперва уравняли в правах, несмотря на разницу в познаниях о медицине, а сегодня уже речь идет даже о потребительском экстремизме. Но и к этому врачи приспособились.
А вот если само государство (в лице правоохранительных органов) стало так относиться к представителям нашей медицины, то непонятно, что и делать. Это похоже на саботаж, хотя ясно, что никакого конкретного лица, конкретного человека за происходящим нет. Просто системы так разладились, расстыковались настолько, что дальше некуда.
Престижа в нашей профессии не осталось, авторитетности и уважения к нам тоже нет. Бастовать мы, конечно, не будем, но вот собирать подписи, искать какие-то другие способы реагирования на произвол, которые не будут вредить нашим пациентам, — обязательно.
«Врача сажает врач»
Николай Степанов (фамилия и имя изменены), врач-реаниматолог:
В этом деле, как говорят сами доктора, «врача сажает врач». Информация об этом деле явно дошла до ушей СКР от кого-то внутри самого лечебного учреждения. Часто такие действия бывают следствием внутрибольничных интриг, когда «сдают» начальника или коллегу из мести или желания занять его пост.
При этом уровень медицинских знаний сотрудников правоохранительных органов таков, что даже не нужно писать клеветнический донос: достаточно сказать, что смерть пациента наступила после каких-то действий врачей.
Не все даже верные действия по спасению жизни бывают успешны: природа — сложная штука. А для следователей, невзирая на доводы логики, «после — значит по причине». И завертелось.
«Договориться невозможно, все боятся подстав»
Михаил Ласков, руководитель клиники амбулаторной онкологии и гематологии:
Орфография и пунктуация сохранены.
Тут, значит несколько знакомых журналистов и юристов попросили прекратить истерику и объяснить конкретно, что не так с делом Сушкевич. Весьма странно пытаться перевести в правовое поле и цивилизованную дискуссию диалог с гопниками из следственного комитета, но ок, попробуем, коли изволите. Оставим пока в стороне сам факт обвинений в убийстве группой лиц младенца по предварительному сговору, мнение общества неонатологов, обращение губернатора Калининграда, заявление главного детского реаниматолога России и прочую лирику. Итак, просто возьмем цитаты из пресс-релиза и дадим кое-какие комментарии. Поехали…
«И.о. главного врача родильного дома Белая, получив информацию от дежурных врачей о рождении ребенка и его тяжелом состоянии, осознавая, что последующим наиболее вероятным летальным исходом его жизни будут ухудшены показатели медицинской статистики родильного дома, что может негативно повлиять на ее дальнейшее назначение на должность главного врача, а также желая сэкономить затрачиваемые на поддержание жизнеобеспечения новорожденного ресурсы родильного дома, приняла решение об убийстве новорожденного».
Младенческая смертность в России сейчас на историческом минимуме. В Калининградской области она одна из самых низких.
Перинатальная смертность (смерть плода) является таким же KPI, что и младенческая (приказ 572н о порядке оказания медпомощи по акушерству). Экономия ресурсов роддома, идиоты: крайне низкая масса тела, коэффициент 16, базовая ставка 22 тыс. руб по калининграду. На таких случаях только зарабатывать с особой циничностью. 350 тысяч рублей за подобный кейс платит наша скупая Родина (КСГ st17.002).
«Для совершения убийства малолетнего Белая привлекла врача Сушкевич, прибывшую в составе реанимационной бригады для оказания ребенку медицинской помощи и дальнейшей его транспортировки в перинатальный центр, с которой она предварительно обсудила способ убийства ребенка».
А ниче попроще придумать нельзя? Самый простой способ получить на свою задницу проблем это официально вызвать представителей другого, да еще и вышестоящего учреждения. Договориться невозможно, все боятся подстав. Тем более, дежурные и лечащие врачи и полроддома в курсе. Где и как способ убийства обсуждали. За гаражи отошли или прямо при всех? Подтверждается камерами видеонаблюдения или под диктофон/протокол обсуждали? Абсурд.
«Затем по указанию Белой Сушкевич ввела смертельную дозу лекарственного препарата «Магния сульфат» новорожденному, в результате чего наступила его смерть».
По закону за все назначения лечащий врач отвечает (323 фз), и он из того учреждения, где находится пациент, то есть в данном случае из роддома. Как минимум он должен в этой истории фигурировать, он ослеп, оглох, он вообще тут где? Когда наступила смерть ребенка? Прям вот обсудили способ убийства (см. выше) и сразу грохнули? Как доказали, что доза была смертельная? Есть записи с камер, что набрала в шприц больше чем надо, а потом ввела? Откуда вообще данные про дозу магния и причино-следственную связь? Когда вообще судмедвскрытие делали? Кто был в комиссии? Как обоснована причино-следственная связь событий?
«Далее по указанию Белой с целью сокрытия убийства малолетнего в историю родов были внесены заведомо ложные сведения о том, что имел место факт интранатальной смерти, то есть гибель плода».
Кто вносил эти записи? Почему они не понесли ответственность? Получается полроддома подделывало ранее сделанные записи? Ранее оформленные в истории родов протоколы, историю родов, записи в пронумерованном журнале, записи родов в стационаре (до сих пор действующий приказ 1030 МЗ СССР).
«Данные обстоятельства подтверждаются заключениями комиссионной комплексной судебно-медицинской экспертизы о причине смерти ребенка, спектрографической и другими экспертизами, показаниями очевидца, присутствовавшего при совершении убийства, а также совокупностью других собранных по делу доказательств».
А вот тут хотелось бы подробностей. И плевать на тайну следствия. Когда обвиняют врачей в употреблении крови младенцев, то тайны нет, а с доказухой тайна сразу появляется.
