«Фигаро»: После договоренности России и Турции можно говорить о политической победе Москвы в Сирии?
Жан де Глиниасти: Прекращения боев добились именно россияне, а не американцы. Что касается всего остального, я отметил бы лишь частичную победу. Москва уже давно победила на первом, военном, этапе, но сейчас разворачивается второй: речь идет о политической стабилизации региона. России нужно доказать, что она способна установить там мир.
Договор с Турцией — первый шаг, но здесь будет еще множество других. Конечная цель россиян — не совместные с турками патрули и не кордон безопасности на севере, а восстановление Сирии в довоенных границах. Размещение миллионов сирийских мигрантов в буферной зоне на севере тоже не может быть долгосрочным решением.
— Как Москва победила на первом этапе?
— Россияне с самого начала продвигались вперед в Сирии, потому они могут говорить со всеми. Туркам они предлагают непроницаемость их границы с Сирией, сирийцам — практически полное восстановление территориальной целостности страны, курдам — безопасность внутри единой Сирии. В конце 2015 года, через несколько месяцев после битвы за Манбидж против ИГ (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.), россияне уже предлагали курдам такую сделку, но те отказались и предпочли оказаться в руках США, которые тогда сумели остановить первое турецкое наступление на них. На этот раз ничего подобного не было, что позволило россиянам вновь предложить эту сделку.
— Если конкретнее, что означает «говорить со всеми» на дипломатическом языке?
— В сирийском вопросе те, кто не говорят со всеми, это те, кто не говорят с Дамаском или наоборот. Они проиграли. Как вам известно, на прошлой неделе Владимиру Путину оказали торжественный прием в ОАЭ и Саудовской Аравии. Даже Эр-Рияд и Абу-Даби понимают нынешний расклад и намереваются вновь открыть посольства в Дамаске.
— Это единственный рецепт успеха?
— Нет, это не все. Залог успеха в том, что россияне придерживались стабильного курса с 2011 года. Они проводили одну политику и говорили всем: «Мы не привязаны к Башару Асаду, но с учетом провальных западных вмешательств в Ираке в 2003 году и в Ливии в 2011 году, мы считаем, что лучший способ борьбы с терроризмом и нестабильностью — это сохранение максимума существующих государственных структур». В Сирии же существовало государство, которое издавна опиралось на алавитское меньшинство. Такое мышление несколько консервативно или даже цинично, но нельзя не признать, что лежащий в его основе анализ имеет смысл.
— Вам не кажется, что это в большей степени победа не российской дипломатии, а определенной концепции международных отношений?
— Многие на Западе поверили в очень модную в США идею, которую продвигало множество специалистов по международным отношениям. Они говорили о неизбежном исчезновении государств, поскольку в современном мире те якобы отходят в тень на фоне развития наднациональных организаций и мультикультурных обществ, которые несут в себе всеобщие ценности экономического или нравственного характера. Тем не менее они ошибались. Позиции государств по-прежнему очень крепки. Когда Россия отстаивает такой взгляд на Ближний Восток, а не транснациональные ценности, она находится на одной волне с Ираном, Турцией, Сирией, Ираком, Египтом и всеми странам региона, которые в своем большинстве являются молодыми государствами на пути становления. Не стоит забывать, что язык государственного суверенитета был языком ООН 30 лет назад.
— Может ли Россия претендовать на место США на Ближнем Востоке?
— Россия, без сомнения, стала ключевым игроком, но США в связи с их мощью все равно останутся значимым игроком на Ближнем Востоке. Раз на Америку приходится более трети всех мировых оборонных расходов, она может сколько угодно говорить об изоляционизме, но не может полностью уйти в себя, даже если бы и хотела. Европа и Франция в свою очередь окончательно потеряли контроль над ситуацией.
— Из-за чего?
— Мы с самого начала допустили ошибку, посчитав, что на фоне арабской весны Башар Асад рухнет всего за несколько недель. Быть может, Франция слишком падка на революции. Мы явно проиграли. США в свою очередь решили уйти, потому что для них этот вопрос больше не имеет большого значения. К Европе это не относится, но мы вынуждены последовать за Вашингтоном.
— Сегодня Россия поворачивается в сторону Африки. Владимир Путин принимает в среду четыре десятка глав африканских государств на первом саммите Россия-Африка в Сочи. Что представляет собой Африка для Москвы?
— Это давняя история, которая уходит корнями еще в царскую эпоху. Россия была близка к Эфиопии, старой христианской империи, которая к тому же не признавала власть Рима. Не стоит забывать, что дедушка Пушкина был африканским рабом, которого Петр Великий освободил и сделал своим секретарем. В советский период Москва проводила активную антиколониальную политику для расширения своей зоны влияния.
Сегодня, после периода незаметности в 1990-х годах, Россия возвращается в Африку и восстанавливает с 2010 года старые связи. В Российском университете дружбы народов учились десятки тысяч африканцев. Сейчас у Москвы есть политически цели в Африке, но в основном все касается экономики. Товарообмен Африки с Россией (20 миллиардов долларов) несравним с тем, что существует у той с Китаем (200 миллиардов) и Францией (50 миллиардов), однако для россиян он довольно существенный, поскольку на 90% находится вне энергетической сферы. Их мечта о сокращении зависимости от углеводородов отчасти реализуется в Африке.
— Каковы козыри Москвы в Африке?
— Помимо экономики, у Москвы есть два других столпа внешней политики великой державы. Первый — это мягкая сила. Прошлое антиколониальной борьбы дает Москве настоящее преимущество. Телеканал RT обладает огромным влиянием на континенте. Второй — это безопасность. Россия предлагает всем правительствам пакет инициатив, включающий в себя развертывание частных военных компаний (вроде «Вагнера»), отправку военных экспертов и недорогое или даже бесплатное оружие. Помимо США и Франции, Россия — единственная держава, которая может предложить все три этих элемента. Китай чрезвычайно силен в экономическом плане, но это не относится к нему на уровне безопасности.
— Можно сказать, что Россия вновь стала мировой державой?
— Да, безусловно. В 2014 году в Гааге Барак Обама назвал Россию теряющей влияние региональной державой. После этого шли разговоры об изоляции России. Это совершенно не соответствует действительности. Ее отношения с Европой и США складываются непросто, но это не касается всего остального мира. С начала 2010-х годов Россия выработала настоящую азиатскую политику, которая не сводится к одним лишь привилегированным отношениям с Китаем. У нее всегда была латиноамериканская политика. Как мы уже видели, она стала ключевым игроком на Ближнем Востоке. Не хватало только Африки, но она пытается это исправить.
Мы наблюдаем настоящее дипломатическое паломничество в Москву и Сочи. Туда едут все: азиаты, арабы, африканцы… Особенность России в том, что она — мировая держава, но у нее нет больших средств. Ее ВВП меньше итальянского, а оборонный бюджет меньше французского. У нее есть влияние, но нет сети среднего и малого бизнеса за границей, большой группы экспатов или мощных финансовых возможностей. Как бы то ни было, она компенсирует все эти недостатки большим дипломатическим умом.
