История бывшей преподавательницы английского языка и матери четверых детей, которая в 2004 году, находясь в декретном отпуске, запустила онлайн-магазин, к 2019 году окончательно превратилась в уникальный для России бизнес-кейс, когда миллиардером становится женщина, заработавшая состояние сама. В прошлом году для Татьяны Бакальчук F 94 очевидно наступил новый жизненный этап: она стала второй женщиной-миллиардером в России (предыдущие 10 лет в этом статусе была исключительно Елена Батурина). Forbes включил ее в число самых заметных новых миллиардеров 2019 года. Выручка Wildberries — компании, которая начиналась с перепродажи одежды, где сама Татьяна была и первым оператором, и курьером, и администратором, в 2018 году составила $1,9 млрд. Сегодня Wildberries продает товары 30 000 брендов в нескольких странах. При этом Татьяна — одна из самых закрытых предпринимательниц России и до недавнего времени чрезвычайно неохотно шла на контакт с прессой. Но для первого номера Forbes Woman (в нем бизнесвумен — на обложке) она сделала исключение и честно рассказала о цене своего успеха, о личном бренде и о том, как дочери и муж реагируют на ее новый статус.
В 2019 году вы дали несколько крупных инфоповодов: стали второй женщиной с миллиардным состоянием в российском рейтинге и вошли в американский список Forbes. Как вы себя при этом ощущаете?
Мы, конечно, знали, что стоимость компании будет оценена выше миллиарда долларов, но не ожидали такого мощного эффекта в медиа. Когда вышла эта новость, мне показалось, что все вокруг взорвалось. Меня спрашивали: «Ну как ты себя чувствуешь?» А я честно отвечала: чувствую, будто на меня упала большая плита. И теперь работы, точно, будет больше.
Когда первая волна шума спала, стало понятно, что в моей жизни и в жизни нашей семьи ничего не поменялось. Но, безусловно, теперь, когда каждый шаг компании тут же становится достоянием общественности, я лично ощущаю гораздо большую ответственность. И да, нам стало сложнее работать. Если раньше мы рисковали без оглядки, то теперь приходится обдумывать возможные информационные последствия и действовать с учетом этих факторов.
Вы были всегда крайне непубличным предпринимателем, а теперь гораздо охотнее идете на контакт с прессой. Почему?
Мы сознательно пошли на то, чтобы начать общаться со СМИ. В том числе потому, что поняли: когда компания закрыта от внешнего мира, журналисты не воспринимают всерьез ее доводы и ваш голос тонет в хоре других мнений, не всегда правильных и справедливых. И в каких-то сложных ситуациях нашу позицию просто не услышат. Мы решили, что с этим нельзя мириться: если невозможно остановить процесс, то его нужно возглавить.
Очевидно, что на первый план вышли именно вы — как бизнесвумен и лицо компании.
Если посмотреть облако тегов о компании, то в нем самым значимым будет мое имя. Это не совсем то, чего бы мне как человеку хотелось, но с точки зрения имиджа компании это, наверное, правильная история, потому что везде, и особенно на Западе, тема женского лидерства весьма востребована.
У нас бизнес-история с «женским лицом». Мы, конечно, сейчас работаем над тем, чтобы переключить основной фокус на саму компанию, а не на меня. Но история про селф-мейд-женщину в бизнесе востребована как ролевая модель. В какой-то степени это мой долг перед обществом.
Сейчас все обсуждают важность личного бренда для владельца компании и тем более для женщины. У вас в этом смысле есть какая-то стратегия сейчас? Какую повестку вы будете формировать?
Мне кажется, в нашей стране вообще распространена история, когда бизнес ассоциируется исключительно с одним управленцем. На мой взгляд, это неправильно. Нельзя становиться узким горлышком и замыкать все на себе. Это такая ловушка, потому что, когда этот главный человек уходит, в компании начинается хаос.
Самый лучший руководитель тот, чья воля не ощущается. Мы, наоборот, сейчас делаем все, чтобы вырастить такую команду, в которой сотрудники сами принимали бы решения.
То есть бренд Wildberries должен быть больше вас, вашего личного бренда?
Да. Я вообще не считаю, что мне нужно заниматься личным брендом. Говорят, нужно пройти огонь, воду и медные трубы. И самое сложное — это медные трубы.
Я не могу сказать, что я настолько аскетична, но для меня стать второй женщиной-миллиардером никогда не было самоцелью. И если через какое-то время вместо «Бакальчук» будут говорить Wildberries, это будет знаком того, что мы все делаем правильно.
Но помимо медных труб, вы получили статус, который всегда связан с большим уровнем недоверия — мы все прекрасно знаем, как в России относятся к миллиардерам. Вы это ощутили?
О да, вот это я почувствовала. Поначалу это задевает, а потом учишься принимать события такими, какие они есть. Мне кажется, в целом нужно менять имидж предпринимателей в глазах общества.
Кстати, в прошлом году решили заняться одним социально значимым проектом — содействовать развитию российского предпринимательства, малого и среднего бизнеса. В нашей стране, особенно в регионах, немало талантливых людей, уникальных товаров и интересных коммерческих идей, которые можно было бы реализовать. Но многие люди не знают, с чего начать. Мы решили попробовать им помочь.
Стартовали с нескольких обучающих семинаров по электронной коммерции, и отклики были положительными. И решили из этой истории сделать проект: запустили Центры экспертизы электронной коммерции Wildberries. В них рассказываем предпринимателям о том, как добиться успеха в e-commerce, как улучшить свой продукт и сделать его привлекательнее для покупателя. Мы открываем эти центры не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в Ульяновске, Липецке, Брянске, Архангельске.
До этого снизили собственную комиссию для поставщиков. Сначала, в марте, с 38% до 19%, а с сентября и до 15%.
Почему мы вообще пошли на это? Потому что верим, что это поможет нашим партнерам больше инвестировать, например в новые производственные мощности. Это стратегия win-win для всех.
Как вы думаете, современное развитие технологий и общества способствует тому, чтобы появлялись «миллиардеры нового типа»?
Новые возможности, чтобы стать миллиардером, — не уверена, а вот новые возможности для того, чтобы успешно заниматься бизнесом, чтобы этот бизнес стал альтернативой, например, хорошей зарплате в большой компании, — да.
Это меняется даже на государственном уровне. Мы часто бываем в командировках, общаемся с региональными властями, производителями товаров, нашими поставщиками. И я думаю, что в целом по стране есть предпосылки к тому, чтобы реформировать экономику в сторону роста доходов несырьевого сектора.
Кроме того, благодаря технологиям стало проще стартовать со своим бизнесом, особенно женщинам. Например, можно продавать свою продукцию через Instagram или маркетплейс. И было бы правильно, если бы существовали дополнительные меры поддержки таких начинающих бизнесменов. Как я говорила, мы также стремимся помочь предпринимателям. Например, скоро запустим проект с банком кредитования наших поставщиков под сниженную процентную ставку.
Вы помните момент, когда сами перешли черту между маленьким бизнесом «с тортиками» и предпринимателем с большой компанией?
Мне до сих пор очень сложно называть себя предпринимателем. У меня нет математического и экономического образования, я заранее ничего не просчитывала. Просто придумала и запустила. Со всеми возникающими проблемами и вызовами для меня лично и для бизнеса я разбиралась уже по пути, училась в процессе. Но потом — возможно, в 2009 или в 2010 году — мы почувствовали, что у нас есть гораздо больший потенциал. Шутили: а давайте станем интернет-магазином №1 в России. Но это никогда не было основной целью. Мы работали, во-первых, чтобы улучшить сервис, потому что это залог развития, во-вторых — над экономикой бизнеса, оптимизировали свои расходы.
И вдруг в 2013-м мы стали то ли вторыми, то ли первыми и почувствовали такую растерянность, потому что… а дальше-то куда? Казалось, надо новую цель придумывать, и тут случился кризис, начались сложности с поставщиками. И это стало вызовом — перестроить модель работы. Так что в каком-то смысле глобальный кризис помог нам прийти туда, где мы сейчас находимся.
Вам приходилось учиться быть управленцем? Вы сами сказали, что у вас не было экономического образования.
Wildberries мог бы стать историей, когда хорошая идея на определенном этапе продается какому-нибудь фонду. Это если бы я была одна. Но благодаря Владиславу такого не произошло. Он по образованию физик-математик со всеми вытекающими следствиями. Владислав недавно признался: то, что мы можем стать лидирующей компанией на рынке, он просчитал еще в 2006 году. Многие предлагаемые им решения были сложными для понимания, но в итоге они все сработали. Один наш хороший знакомый однажды пошутил: «У меня все время ощущение, что все бегут-бегут-бегут, а Владислав — раз! — и сойдет с общей дорожки, чтобы потом неожиданно вынырнуть из-за угла и оказаться первым».
А какова ваша сильная сторона в этом процессе?
Мне кажется, что моя сильная сторона — это эмпатия, эмоциональный интеллект, я очень хорошо чувствую людей. Примерно года два назад мы с Владиславом по случаю прошли на курсах в Институте Адизеса тест, который показал, что у него сильнее аналитика, а у меня — эмпатия. Это помогает и в коллективе, и с деловыми партнерами.
У нас сейчас 32 000 сотрудников, и с каждым месяцем их число растет примерно на 600–700 человек. Мне очень хочется, чтобы у нас была такая компания, в которой сотрудники чувствовали бы заботу о себе. Я люблю делать людей счастливыми. Думаю, благодаря этому стремлению 16 лет назад и появилась идея создания интернет-магазина.
Есть многочисленные исследования, которые показывают, что если первое лицо компании — женщина, то обстановка для других женщин в плане карьеры в этой компании гораздо лучше. Что вы думаете по этому поводу?
В прошлом году я сделала два открытия: первое — я женщина-предприниматель; второе — оказывается, до сих пор в компаниях существует гендерное неравенство.
Серьезно?
Да. Мы в прошлом году были на приеме у французского посла в России, и тема встречи была «Положение женщины в России». И вот там я поняла масштаб этой проблемы. Я не знала, что в компаниях на таком уровне есть гендерное неравенство. Просто у нас в Wildberries такого никогда не было. И дело не в том, что я руководитель компании, — у нас достаточно новый, молодой бизнес, и гендерного вопроса никогда не возникало. У нас в целом, если мы не говорим о тяжелой физической работе на складах, соотношение мужчин и женщин 50 на 50.
Вы всегда подчеркиваете, что делаете компанию с мужем на равных. Но в какой-то момент вы очевидным образом вышли на первый план. У вас по этому поводу не было проблем внутри семьи?
Абсолютно никаких проблем. Мы оба интроверты и не стремимся к публичности. Предыдущий год стал временем большой работы над собой: я не люблю интервью и выступления на бизнес-конференциях. Я понимала, что это стало моим следующим вызовом. Владислав публичность не любит еще больше, чем я. Поэтому здесь стоял вопрос, скорее всего, кому правильнее идти в информационное поле. И теперь публичность — мероприятия, интервью и конференции — рассматриваю как обязательную часть моей работы. Без камер и интервью люблю общаться с людьми, часто многие отличные идеи приходят именно в этот момент.
Как реагируют ваши дети на успех родителей?
У нас хорошая школа, и мы их достаточно, как мне кажется, правильно воспитали. Поэтому у них нет звездной болезни. Старшая дочь вообще не любит рассказывать одноклассникам и друзьям о себе и о семье, а вот средней, видимо, приятно внимание. И в классе над ней иногда подтрунивают: а где ты купила эту вещь, на Wildberries?
Но они же гордятся?
Дети гордятся, но в целом у нас в жизни ничего не поменялось. Эта цифра — миллиард долларов — оценочная стоимость компании, это не значит, что у нас резко выросли доходы.
Я думаю, каждая работающая мать так или иначе задумывается о цене своей карьеры — ты поздно приходишь домой, пропускаешь важные моменты в жизни детей. Отсутствуешь. Как вы с собой договариваетесь?
Периодически у меня возникают такие вопросы. Но если это происходит, значит, в какой-то момент пошел перекос в другую сферу и надо снова переключить внимание на детей. И сейчас это сделать гораздо проще, чем даже несколько лет назад. С тех пор как мы выстроили работу внутри компании, я могу управлять своим временем. Другое дело, что иногда его просто не хватает. Самым тяжелым для детей периодом стали 2012–2013 годы, когда они не видели нас неделями.
Любые трудности закаляют. Как бы ты ни старался оградить ребенка от всего и быть супермамой, сделать все идеально, как в постах в Instagram, невозможно. Надо научиться себя в чем-то прощать и отпускать.
Наше поколение, конечно, выросло трудоголиками, потому что нас научили справляться с трудностями. Но определенные испытания дети все же должны проходить: так у них появится стремление стать самостоятельными. Хочется, чтобы они выросли цельными и самодостаточными личностями и, самое главное, чтобы они самореализовались. Меня воспитывали с идеей: если ты что-то делаешь, ты должен это сделать хорошо. Так, чтобы тебе не было стыдно. И кроме того, я очень много читаю с детства. Мне всегда нравилась научная фантастика, начиная с Носова, когда он рассказывал про Солнечный город с идеальной моделью мира, где есть осознанное потребление, правильное распределение прав и обязанностей. Где все относятся друг к другу с уважением.
Что составляет вашу жизнь, помимо Wildberries и семьи?
Я много читаю, но чтение — это уже как дышать. Про бизнес, кстати, как таковой я практически не читаю, больше люблю что-то философское. Мне кажется, что если у тебя есть какой-то вопрос или дилемма или нужна какая-то подсказка, это можно в любом месте найти — в общении или книге. Я очень детскую литературу люблю — даже не для детей, а для себя. Мне очень понравилась Мария Парр, а еще биография Астрид Линдгрен «Этот день и есть жизнь».
А еще спорт стал очень важной частью моей жизни. Когда тепло, я просто выхожу — и бегу.
