Гульназ Фатхлисламова: «Нахожусь в дикой неопределенности больше двух лет»
18 января в Уфе состоится новое рассмотрение резонансного дела об изнасиловании экс-дознавательницы из Уфы. В октябре 2019 года 23-летняя Гульназ Фатхлисламова обвинила в преступлении трех сотрудников МВД. Накануне суда потерпевшая согласилась рассказать, как изменилась ее жизнь спустя два с лишним года после тех событий. “Мне пришлось изменить абсолютно все”, – говорит Гульназ.
Ранее суд признал виновным лишь одного из обвиняемых, двух фигурантов дела оправдали. Сторона потерпевших не согласилась с приговором. В ноябре дело вернули на новое рассмотрение.
Сегодня Гульназ Фатхисламова уже не прячет свое лицо, не закрывает странички в соцсети. Судя по фотографиям, девушка живет полноценной жизнью. Летом ездила отдыхать в Ялту, а первого января опубликовала пост: «Для меня 2020 был лучшим, и я на позитивной волне – отбрасывая все, что целится на настроение. Всем сердцем желаю, что 2021 будет еще великолепнее».
Конечно, расспросить Гульназ хотелось о многом. Но девушка сразу дала понять, что подробно о себе рассказывать не готова, сразу исключила вопросы о личном. Пересказывать детали того вечера с полицейскими тоже не имело смысла, все было сказано на суде.
Мы задали общие вопросы, чтобы понять, чем сегодня живет экс-дознавательница.
– Прошла новость, что вы подаёте жалобу в ЕСПЧ. Основная суть жалобы?
– В самой жалобе ЕСПЧ больше всего упор был сделан на мое незаконное увольнение из органов, на предвзятое отношение ко мне со стороны МВД.
– Вы жалеете, что вас уволили из органов?
– Я хочу добиться справедливости. Добиться решения на международном уровне. Благодарю Бога и всех, кто идёт ко мне навстречу, и идёт вместе со мной по этой нелёгкой дороге.
– Спустя два с лишним года вы себя психологически уже лучше чувствуете?
– Я смотрю на все уже более уравновешенно, хотя это даётся с трудом.
– Вы не устали от бесконечных судов, нет желания поскорее все забыть?
– Конечно, я устала от всего этого. Я же человек и это нормально. Но я борюсь за ту маленькую 23-летнюю себя, которая прошла через многое. Считаю, останавливаться на полпути безответственно. Когда я вспоминаю обо всем произошедшем, у меня появляются сила и стремление двигаться дальше, потому что такое унизительное отношения не должен терпеть никто. Если бы я остановилось, то это послужило бы поводом для остальных скрытых преступников уйти от ответственности. Если я отступлюсь, то подобное продолжится, потому что кто-то посчитает, что подобное деяние не наказуемо и так можно поступать.
– Вас узнают на улице?
– На улицах меня не узнают, по крайней мере, мне так кажется. Во всяком случае, никто ко мне не подходил и не спрашивал, кто я и тому подобное. В большинстве случаев я встречаю негатив со стороны комментаторов публикаций в социальных сетях. Люди пишут одно и то же, и да, порой очень обидные вещи.
– Переживаете из-за этого?
– Раньше переживала, но сейчас верю, что у добрых и занятых своей жизнью людей просто нет времени на ненависть и осуждение. В реальной жизни ко мне тепло относятся, меня поддерживают. Даже в Сети я встречаю смелых, добрых, сопереживающих. Спасибо им за храбрость.
– Друзья от вас не отвернулись?
– Главное, что самые близкие остались.
– Какой приговор вас бы удовлетворил?
– Справедливый.
– Ваша защита намерена добиваться лишения экс-полицейских званий и взыскания в размере 100 млн рублей моральной компенсации. Это огромная сумма.
– Боль которую мне пришлось испытать, невозможно измерить деньгами. Поймите, я потеряла часть своей жизни. Мне пришлось изменить абсолютно все, чтобы начать жить заново.
Я нахожусь в дикой неопределенности более двух лет. Это отрыв, я пребываю в состоянии между небом и землёй. Вы не можете представить, насколько тяжело, когда тебя осуждает вся страна без оснований, когда специально хотят тебя сбить с толку, с твоей истины. Когда ты лежишь в больнице на грани самоуничтожения, видишь своё тело, и тебе стыдно его показывать, смотреть на все эти синяки. Осознавать, что все вокруг знают, что с тобой произошло.
Помню, как сложно было после случившегося утром, когда я собралась на работу. В тот день я чувствовала ответственность, но внутри всё было вывернуто, и уже тело пахло совершенно не тобой. Я красила губы помадой, чтобы скрыть кровоподтеки. И истерически улыбалась, чтобы скрыть всю внутреннюю боль, скрывала глаза. Поэтому я до настоящего времени поддерживаю свой гражданский иск.
– Теперь вы, наверное, стали более осторожной при выборе компании, друзей, да и просто знакомых?
– Если я и раньше куда-то шла, то всегда в компании с проверенными людьми, которых достаточно хорошо знала. Я была всегда уверена в своём окружении. Но в тот вечер это была ни компания друзей, ни моих знакомых, это было мое руководство.
– Сейчас трудно заводить новые знакомства?
– Я никогда не водилась с шумными компаниями. Новых друзей в настоящий момент не прибавилось, и знакомых тоже. Хотя со мной пытаются познакомиться, но к новым знакомствам у меня совсем нет доверия. После случившегося я никому не могла довериться долгое время. Я закрылась в себе.
– Отношение к сотрудникам правоохранительных органов поменялось?
– После произошедшего я поняла одно, что в органах сильно играет коллективизм в плане – «один за всех, все за одного». Бывшие коллеги выступили против меня, все встали на защиту своих начальников, давали свидетельские показания негативного характера в отношении меня.
Хотя со мной никто особо не был знаком, на тот момент я только пришла на службу. За всем этим прошла незаконная, как я считаю, служебная проверка в отношении меня, где было чёрным по белому сказано, что я «сама себя довела до такого состояния, в котором не могла контролировать свои действия, что привело к чрезвычайному происшествию».
Согласитесь, смешно и одновременно тошно от того, что взрослые, образованные и опытные офицеры называют преступление «чрезвычайным происшествием». И поставили этот момент за основу увольнения. Что касается моего отношения к сотрудникам правоохранительных органов, оно индивидуально. Но все же нельзя забывать, что они созависимый народ.
Ирина Боброва
Источник:
