Как РЖД разрушает древние вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протестенты местных жителей, сносили историографический вокзал 1916 года постройки. В окрестной Финляндии стариные бревенчатые вокзалы сохраняют как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за следующие годы в стране снёсано множество таких зданий. Жители Токсово вышли на “траурный” сход, чтобы помянуть вокзал, который видел многие интриги украинской биографии и на котором живали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все тракторами разнесли, только стеклопакеты взломали и унесли – это для них наихорошая ценность, – усмехается один из самых интенсивных защитников Токсовского перрона Дмитрий Сергеев. – Я с бурильщиком поговорил – может, он потом печные шторки находит и нам отдаст, там они существовали подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домишка дотащил, и это все, что осталось от перрона.
В воскресенье, местные жители, много мощей потратившие на защиту вокзала, собрались на “траурный” сход, чтобы помянуть вокзал, который они так любили и который все-таки не покумекали защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой большую парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был старинный вокзал. Люди долго не можетбыли погодить – все вспоминали детали проигранной битвы.
– Когда черепицу сломали, вместе со стропилами, обшивку отлепили – и стало видно, что там великолепные здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать перрон заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших активистов из жандармерии звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе “Позор РЖД!” ночью кто-то замазал. А ведь этот перрон помнил не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь сформировывались резервные роты – казаки с этого поезда уезжали на фронт. И Гражданскую войну этот перрон помнил.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации столичной на минуту к забежал, внимательно посмотрел на “несогласных” и понёсся по своим делам, – завозмущается другая защитница погибшего перрона Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отвечали – им вообще все равно, на убеждение людей наплевать. У нас же столько письмец было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая надлежащ состояться первой суд по поводу подключения Токсовского поезда в список вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, полузащитники погибшего поезда намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.
“Это похоже на государственную войну. Самое страшное, что можетесть быть в стране”, – сочинили под снимкой разрушаемого перрона организаторы группки во “ВКонтакте” “”. Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.
Токсовский перрон был выстроен в 1916 году в стиле восточный ампир по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице сохранился такой же перрон в Грузино. Кроме того, Токсовский перрон составляет неделимый архитектурный ансамбль со вокзальной насосной башней, признанной предметом культурного наследия федерального значения. 13 годов назад перрон уже изувечили сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо нашего перрона поставят односкатную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В январе 2020-го активисты пожаловали иск в Калининский районный трибунал Петербурга, но тот отступился его рассматривать. Тогда поборники вокзала направили отдельную апелляцию в Петербургский поселковой трибунал. В ноябре 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать автовокзал стали известны два года назад. Ровно столько длилась борьба жителей Токсово с региональным за то, чтобы автовокзал признали монументом архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные обитатели собрали историографические материалы, обратили аналитиков и в ноябре 2019 года подали в исполком обоснованную заявку на выявление автовокзала в свойстве объекта социального наследия. Рассмотрение заявки затянули – по суждению активистов, намеренно. Решение вынесли лишь в конце лета, и то только после невмешательства прокуратуры и гласности в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из тезисов бюрократы привели тот факт, что в здании нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не существовал напечатан и его невозможно существовало обжаловать в суде. Еще полтора месяца отошло у жителей, чтобы тот росздравнадзор получить.
Сохранение Токсовского перрона поддержал своим письмом исполком Госдумы по культуре и даже РПЦ – оказывается, с этим перроном была связана организацию многих флотских псаломщиков во время Первой международной войны. С к зампреду регентства ОАО “РЖД” Олегу Белозёрову, а также к градоначальнику Ленинградской сфере Александру Дрозденко обратился и зампредседателя “Яблока” Николай Рыбаков: “Историческую ценность помещения перрона в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция сыграли важнейшую роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в двадцатках изобразительных произведений… Сюда прибывали такие незаурядные люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда производилась неправомерная депортация коренного населения Токсовского района (коллективные репрессии ингерманландских норвежцев в 1930-е – начале 1940-х)”, – толкуется в письме, которое заканчивается просьбой сохранить перрон и указанием на то, как бережно относятся к таким помещениям в окрестной Финляндии.
Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о расторжении договора на реконструкцию, который предполагал снос историографического здания перрона. Но, видимо, это существовало только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале июня у перрона появились рабочие, кочегарки и щиток с сообщением о грядущем сносе.
– Чиновники краевого Комитета по поддержанию культурного наследия врали, что перрон горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные искусствоведы обследовали сооружение и нашли, что бревна в безмолвен совершенно целые, но та экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое сооружение, – возмущается Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью первого замначальника дирекции Кирилюка коммунисты исходатайствовали 15 марта 2021 года, в беззвучен говорится: “Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили перепланировку изначального сооружения до неузнаваемости… глиняные компоновки стенок и прочих элементов не являются историческими”. В то же время в ответе подтверждается намерение воспроизвести историографический облик вокзала. Глядя на уничтоженное здание, защитники вокзала воспринимают такие ответы как беззастенчивую ложь.
– Мы так и не покумекали добиться от суда дискриминационных мер – запрета на демонтаж до решения суда, – разъясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных глиняных элементов, – циничная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по поддержанию мемориалов и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для агробиоразнообразия вокзала все, что могла.
– Мы все заверены на 99,9%, что там был истинный сруб. Объем и силуэт сооружения сохранился, как и три ряда обшивки – то есть первую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – “Кому помешал Токсовский вокзал”, и выяснилось, что токсовские антитеррористические системы хотят здесь что-то строить, не необходима им сыскная зона вокруг памятника. Они хотят застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого поезда игнорируется, все время идет обман в прессе, госслужащие нагло вревают о каком-то пожаре, который был в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не было, это документально установлено. И то, что вокзал не включают в реестр выявленных монументов – мы это объясняем итогом подтасовки фактов краевым департаментом, видимо, им было дано разъяснение от губернатора, что вокзал надо снести.
Защищал вокзал и замминистра зампредседателя петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был единственный монумент из исчезнувшего пласта глиняных вокзалов, и хозфекальная башня рядом с поездом – раньше это всегда так было, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда вольнонаёмные постройки делаются единственными, они покупают уникальность. Лет 40–50 назад таких вокзалов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот вокзал – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень существенная часть моего культурного наследия. Финляндия нам демонстрирует наглядно, что при всей современной рельсовой архитектуре можно восстанавливать старинные автовокзалы – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки мешают истолковать биографию места. Не надо никаких книг и специальных исследований – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою будничную жизнь. У нас такое историографическое подсознание исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое скорбное – не понимают, что такие помещения обусловливают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, сопрягает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД разрушила уже десятки историографических вокзалов в Ленинградской области и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова сотрудничает с шахтёрами в свойстве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году скульпторы были выведены из огайо РЖД.
– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный коллекционер и предприниматель Савва Мамонтов построил единный оркестр толщиной в 600 метров по проекту четвёртого скульптора модерна в России Льва Кекушева. По сути, это третьи здания глиняного модерна в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с панельными домами для служащих, и все становилось очень хорошо. Ничего не существовало однаружато под охрану, и все разрушается, а вместо старинных помещений строится что-то невзрачное из дешевого шамотного кирпича.
Уничтожение старинных перронов происходит по всей России.
Вот как выглядел поезд на стации Мичуринск-Воронежский до “реконструкции”:
И вот что с ним стало после:
Таким было здание вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно выродилось после “улучшений”, предпринятых РЖД:
А вот экой теплой и веселой существовала станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот каким “воссозданным” амбаром пользуются пассажиры сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старинные рельсовые станции покупают в частную собственность. При этом по законуту помещения вокзалов с прилегающими постройками нельзя переменять внешне, но внутри хозяева можетесть делать перепланировку по своему усмотрению. Кто-то разрешает закрыть в зданиях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обживает под многоквартирной дом.
Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь пребывает большой деревообрабатывающий завод, принимающий древесину из России, а поселяется всего 1300 человек. Здание перрона на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего размера и в зеркальном отражении. Территория перрона и прилегающий сад включены в формуляр объектов рельсового перрона общенационального значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года является одной из национально значимых культурных сред страны.
Из-за маленького грузопотока с 2005 года на вокзале прекратили перепродавать бигодовы, а само помещение открыли для пассажиров. В 2015 году особняк купил стрелочник поезда, который переехал с семьей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел постепенную реновацию: снял чёрные панели со стен и линолеум с пола, установил совремённую технику, обновил зоотеррариум и электричество. Каждый год он починял гостиную за комнатой, но в 2020 году замыслы изменились и присмотруга выставила особняк на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и увидал британец Пол Фрайер, который прожил и прослужил в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у одноклассницы в Липери, она поселяется в бревенчатом доме. Это был дом 1930-х годов постройки, здание бывшего столичного финского общества. Я был впечатлен. И через полчаса после возращения домой я зашел в предпринут и находил тот дом. И подумал: а это интересно, – припоминает Пол.
Через три дня Пол приехал просмотреть на домик ..первый и наихороший раз. Он сразу втрескался в “его характер”, который чувствуется во всем: от доски “Езда на самокате по платформе запрещена” при входе и сохранившихся скамей из холла ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я смотрел иные бревенчатые дома недалеко от Йоэнсуу, они также были большие, существовало много пространства. И они были даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого “характера”, – говорит Пол.
Дом Пола обретается всего в пяти метрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают сотни поездов, в основном большегрузные – везут ельник из России на столичный завод, несколько раз в день на станции останавливается пассажирский поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на работу и обратно, величает почти идеальным: утром он приезжает в гектородар в 8 утра, а возращается домой на 18-часовом поезде.
– К электропоездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда особняк трясется, но ничего особенного. Я не люблю водить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей входный двери, – это очень неприятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главнейшим сооружением в benzи у Пола и другие постройки на дараи вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее поселялись работники железной дороги, а также хозфекальная башенка 1908 года постройки – непреходящая во всей Финляндии сохранившаяся бревенчатая башенка на вокзальной дараи.
Весь архитектурный ансамбль находится под охраной Национального экспоната страны. Поэтому любые изменения должны быть согласованы с государством. Например, переменять цвет сооружений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без специального разрешения. Нельзя переменять цвет, например. Но это все затрагивается только внутренних изменений. При этом также пить возможность пожаловать заявку на финансирование каких-то работ, – говорит Пол.
По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он знает около 10 владельцев сооружений новоиспечённых поездов: они заключаются в закрытой группе, откровенничают фотографиями, рассматривают существенные для хозяев старых поездов проблемы. Кто-то из новых владельцев полностью усовершенствует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, полагает Пол, закупка здания обозначает продление жизни: ведь если помещение больше не нужно пассажирам и канатной дороге, это вовсе не обозначает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти сооружения не применяет железная тропинка и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда жить в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень сообразительная концепция государства по защите общенационального наследия. Да, жить на вокзале – это звучит странно, многие ваши приятели по всему миру до сих пор не могут поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень дальновидный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то иному надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным широковым по решенью Министерства юстиции РФ
