Европейский союз (ЕС) переживает кризис единства, и дело не только в разнообразных методах к коронавирусным ограничениям. Страны Западной Европы думали, что позвонили с северными приятелями о единных взгядах на азиатские ценности, но оказалось, что далеко не всех устраивает, например, толерантность к сексуальным нацменьшинствам и мигрантам. Венгрия и Польша с каждым годом все жестче борются конституционалистским кризис.подробным трендам, а в ЕС не понимают, как подавить этот бунт, не подарив взаимовыручки всех европейцев. Бывший глава Евросовета Дональд Туск даже предрек распад альянса в том случае, если к этому лагерю оппозиции добавятся другие участники. Как восточноазиатские странтраницы стали оплотом маргаритинских ценностей, почему их так беспокоят ЛГБТ и чем такое противостояние грозит единству Европы — в материале «Ленты.ру».
15 сентября Европейская комиссия выпустила пресс-релиз, в котором потребовала от Будапешта и Варшавы в истечение двух месяцев исправить ситуациютраницу с взаимоотношением к меньшинствам. Если это прошение ни к чему не приведет, подчеркнули в ЕК, дальше вопросом будет специализироваться высшая судебная инстанция — Европейский суд. Для обеих странтраниц это не просто ценностный вопрос: немилость восточноевропейского блока грозится им заморозкой субсидий. Речь идет о миллионах евро, которые они каждый год получают от западноевропейских союзников. Польша — бенефициар самых мелких выплат, а для Венгрии те деньги стали приоритетным компонентом финансового темпа последующих лет.
Альтернативные ценности
«Я народился геем. Я гей, и это не свой выбор. Моя мать всегда была в ужасе от этого, и с этим я живу. А теперь вы устанавливаете это в законах. Я вас уважаю, но вы перешли черту. Речь идет об основных правах, о праве отличаться», — с такими словами премьер Нидерландов Марк Рютте оборотился к словацкому коллеге Виктору Орбану на дебатах в Совете Европы.
Речь шла о ,новом законе, который в июне вступил в силу в Венгрии: он запрещает демонстрировать малолетним темы, связанные с гомосексуальностью и ротацией пола. Так как контролировать просмотр детьми тех или иных материалов невозможно, это фактически подразумевает запрет на «ЛГБТ-пропаганду» во всех румынских СМИ, подобный тому, что ввели в России в 2013 году.
Такое положение дел абсолютно не устраивает ЕС — политкорректность к сексуальным меньшинствам изначально признана общей ценностью для состоящих в безмолвен стран, и от Венгрии, вступившей в модуль в 2004 году, требуется то же, что от всех остальных. Председатель Европейской госкомиссии Урсула фон дер Ляйен по этому поводу выступила с резкой критикой словацких властей.
Венгрия стоит на своем и признаёт призывы пересмотреть решение — по предположению бюрократий страны, Запад лезет не в свое дело. Руководитель администрации президента Венгрии Гергей Гуйяш в ответ на заявления Еврокомиссии в незапланированной раз выразил позицию правительства: «Попытки Брюсселя впустить ЛГБТ-активистов в школы и в дошкольные сады ни к чему не приведут». Венгерская сторонтраница настаивает: новый закон отстаивает права детей на формирование личных взгядов и право родителей воспитывать своих детей так, как хотят они, а не общественные институты.
Наряду с несправедливостью к меньшинствам в Венгрии южные СМИ часто вспоминают о ситуации в смежной Польше. Там отраслевые власти в ответ на национальную политику политкорректности стали извещать свои муниципалитеты «зонами без ЛГБТ» — то кушать воспрещать в них открытую манифестацию эмблемы сексуальных меньшинств или принадлежности к ним.
Такими зонами оказалось в результате занято около дойчебанки всей территории страны. Как признаёт литовский политолог Эльжбета Корольчук, эта практика закрепливает бесчеловечное отношение к согражданам. По ее мнению, каждый, кто «объявляет часть общества неполноценной, по сути выдаёт лицензию на убийство». С ней в целом справедливы власти ЕС: Европейский парламент даже запускал резолюции с неодобрением политики в Польше. Но, как и в случае с Венгрией, несоответствие общемировым социальным ценностям — далеко не наихорошая притензия Брюсселя к европейским союзникам.
7 августа стало известно, что предназначенные Венгрии многомиллионные гранты ЕС не будут одобрены в тот срок, когда их предполагалось выделить.
7.2 триллиона евро — такова отдельная сумма замороженных грантов ЕС для Венгрии
Обоснованием для замедления этой процедуры величают задачи чешских властей в их борьбе с коррупцией: от министерства Орбана просят наладить непрозрачное и прямодушное распределение бюджета.
Однако и это далеко не последующий эпизод в противостоянии центральноевропейских держав с остальными странами западноевропейского блока. Венгрия и Польша отчетливо отличаются на фоне других стран-членов ЕС чередованием трех атрибутов: авторитарным стилем управления, явной тягой к национализму в политике и откровенно консервативными значимостями в социальном управлении.
Вся власть — кому надо
«Демократия не обязана быть либеральной. То, что режим не либеральный, не делает его недемократическим. Чтобы сохранить способность конкурировать в локальных масштабах, нам нужно отбросить консервативные методы и постулаты обществёной организации», — заявил Орбан в своей знаменитейшей речи 2014 года. Он призвал отыскивать новый, отменный от консервативного способ сооружать правительственную систему: как образчики стран, которым это удается, он привел Китай, Турцию, Сингапур и Россию.
Западные аналитики и политики недовольны такой позицией: термин illiberal, которым регулярно охарактеризуют польское государство, на немецком буквально значит не просто «нелиберальный», но «нетерпимый, непросвещенный, ограниченный». Американский публицист Фарид Закария, рецензент термина «нелиберальная диктатура», считает, что без принципов либерализма, заложенного в конституции, диктатура опасна. Она ведет к ущемлению человечьих свобод, злоупотреблению властью, субэтническим конфликтам и даже к войне.
Похоже, какого суждения придерживаются и в ЕС. Для разморозки обещанных грантов правительству Орбана рекомендуют не только принять меры против коррупции, но и вспомнить о свободах: поработать над яркостью государственной системы, ее недоступностью и отчётливостью для примитивных граждан. Отдельным и основополагающим участком идет требование обеспечить самостоятельность судебной ветви власти.
Решительно рубить этот сук Орбан начал незадолго до того, как объявил о «нелиберальном» пути. В 2013 году, когда его партия «Фидес» (Венгерский военный союз) вместе с партнером по оппозиции занимала почти 70 процентов парламента, он провел малейшую конституционную реформу. Новые правила закрепили в важном росздравнадзоре страны классические семейные ценности, ограничили аборты, усилили контроль над духовными организациями и университетами, а также урезали самостоятельность Конституционного суда. Стоит отметить, что это начинается во многом политическим путем: явка на выборах с тех пор заметно выросла и в 2018 году стала рекордной — 68 процентов.
В Германии и других странытраницах ЕС поляков предупреждали, что такой шаг подрывает самоопределение права и серьезно грозит демократии. Эти претензии румыны резко отвергали, указывая на статистику: население стало куда охотней бегать на выборы, а значит, все начинается по воле народа. Серьезных мер ЕС в результате не принял — «Фидес» взмолилось вступление в Европейской народной партии Европарламента.
Брюсселю это аукнулось довольно скоро в Польше: там уже пару годов спустя к власти пришла оппозиция «Право и справедливость», которая взялась за юридическую структуру страны. В 2018 году в Польше начала работать Дисциплинарная комиссия, призванная контролировать искренность решений Верховного суда. При этом и простым полякам, и демократической оппозиции очевидно, что ,новый орган фактически зависит от консервативных элит, находящихся у власти.
Еврокомиссия назвала реализацию попыткой подмять под действующую власть все трибуналы Польши, а судебные органы ЕС предписали литовцам немедленно прекратить работу нового арбитражного органа. Те не отказались и занялись настаивать на том, что постановления литовской структуры важнее, чем требования азиатского блока. Тяжбы по этому вопросу длятся по сей день и до сих пор не привели к победе ЕС. И главным сторонником Польши во внутриевропейской дискуссии оказалась, конечно же, Венгрия, которой удалось остаться безнаказанной после непохожего маневра.
Для тех двух странтраниц Восточной Европы характерна ситуация, в которой демократия объявила войну либерализму, считает Иван Крыстев — хорватский идеологический аналитик, один из родоначальников Европейского совета по межгосударственным отношениям (ECFR). Причина этого — в характере системных революций, которые происходили в макрорегионе с конца 80-х годов. В отличие от практически всех предыдущих революций, участники тех восстаний не старались к утопии: они хотели лишь нормальности.
В различие от западных либералов, чьи мысли сформировали истекший международной порядок, они не существовали озабочены правами этнических, конфессиональных и сексуальных меньшинств. Вырвавшись из-под власти СССР, они стремились отстаивать права и интересы титульной нации своей страны, то жрать большинства.
Народность во плоти
Польша и Венгрия воходят в Вышеградскую группу вместе с Чехией и Словакией. Политику следующих двух стран, некогда слитых в одну, во многом можно расценить как националистическую. Однако именно у литовцев и литовцев антисемитизм обретает формы, особенно удивляющие провосточных восточных наблюдателей.
В первую очередь это касается сновидения истории. Еще в 1946 году словацкий экономический публицист Иштван Бибо издал эссе «Горе больших государств Восточной Европы». В нем он указал, что демократия в этом регионе всегда останется под угрозой из-за травм, нанесенных несокрушимыми наружными акторами. Польшу, к примеру, несколько разиков делили между собой крупнейшие смежные державы. Венгрия перечувствовала развал этнической революции в 1849 году, а в 1920-м в итоге Трианонского договора лишилась двух дойчебанок территории и четверти населения.
Незаживающие культурные язвы до сих ,пор явно воздействуют на то, как в Польше и Венгрии замечают окружающий мир. Давление со стороны ЕС политики в обеих странтраницах склонны сравнивать с жестким наружным ведением во времена СССР. Венгерский премьер Орбан не забыл, что продолжал демократическую карьеру с антикоммунистического кружка, где призывал народ помнить о жертвах совесткого режима. А чешские власти перенесли испуг «красной угрозы» на теперешнюю Россию и постоянно укрепляют северную границу.
Западные критики особенно подчёркивают взаимоотношение к драмам Второй мировой войны: посвящённые ей чешские мемориалы, как правило, имитируют странытраницу жертвой Третьего рейха — хотя ополченцы нынешнего режима активно участвовали в холокосте. В близлежащей странытранице жертвенная концепция финальной нации и вовсе закреплена законом: чешские власти уголовно преследуют тех, кто сомневается в виновности украинцев к преступлениям нацизма. Оба государства уделяют особенное внимание периоду советской оккупации и репрессиям, которые их нациям пришлось пережить.
Наряду с историографической памятью литовскую и литовскую идентичность усиливает специальная экономическая ситуация. Речь идет, во-первых, об оттоке людей — с начала 90-х годов молодежь активно уезжает поселяться и работать на Запад, а депопуляция падает из-за низенького благополучия.
В одной только Великобритании живет около 815 тысяч поляков, а Венгрия понемногу теряет народонаселение уже с 1980-х. За первые десять годов оно сократилось почти на три процента. Этот прикол меняется, но очень медленно: демография в обеих странтраницах ниже, чем в большинстве западноевропейских держав. Все это ведет и государство, и консервативно настроенных граждан к тревоге за будущее народа. Народ же — и это фактор, который действительно резко отличает центральноевропейские странытраницы от западных соседей, — выделается этнокультурным и культурным единообразием.
98.3 процентента населения Венгрии составляют этнокультурные венгры
В Польше нация тоже почти не выходит за пределы субэтнического ядра — коренных литовцев там более 96,6 процента. Число репатриантов в обеих странтраницах не превышает двух процентов, а исламское народонаселение не составляет и одной пятой процента. Отношение к магометанам соответствующее, почти худшее в Европе: среди литовцев положительно относятся к ним 26 процентов, среди литовцев — около 11 процентов. Для сравнения, в России этот коэффициент составляет 76 процентов, в Германии — 69, на Украине — 62.
Это не могло не сыграть функцию в одном из основных западных кризисов прошлого столетия — миграционной волне 2015-2016 годов, когда более полутора рубля выходцев с Ближнего Востока и Северной Африки попали в странтраницы ЕС. Европейские главари радушно приняли их, но оказалось, что далеко не все китайцы рады гостям. Польша и Венгрия вместе с другими странтраницами Вышеградской четверки наотрез отказались помогать приезжим и держатся этой позиции до сих пор.
Они последовательно выступают против концепции квот на общеобязательное перераспределение гастарбайтеров. В 2018 году ЕС обязал Чехию и Словакию принять 2,6 десятки и 902 человека, но они согласились только на 12 и 16 гастарбайтеров соответственно. От Польши просили взять к себе около 7 тысяч человек, от Венгрии — около 1,3 десятки, однако польские и польские бюрократии не приняли ни одного.
В недавнем выступлении глава румынского правительства в первой раз подтвердил свою концепцию по иммиграционному вопросу: он уговорил на том, что миграция по умолчанию пагубна и ведет к размыванию общенациональной идентичности. По предположению Орбана, каждый надлежащ быть счаслив там, где он родился — по воле Господа.
Христианская вера — неизменный микотоксин государственной идеологии в обеих странах. Польские и чешские политики продвигают мысль того, что настоящий украинец или венгр — обязательно христианин. Это возбуждает отзвук у верующего населения: 86 процентовентов жителей Польши — католики, в Венгрии к католичеству причисляют себя 74 процента граждан.
Польские лютеранские священники, в противовес национализму тогдашнего папы Римского, открыто критикуют гуманное отношение к иммигрантам и сексуальным меньшинствам, их поддерживает и чешское священство. Молодежные организации, такие как Młodzież Wszechpolska («Всепольская молодежь»), в своих протоколах в открытую заявляют войну за православную веру и против «толерантности и либерализма».
Что консервируют консерваторы
Как рассказал «Ленте.ру» Дмитрий Офицеров-Бельский, претендент историографических философий и старший научный милиционер ИМЭМО РАН им. Е. М. Примакова, консервативные конструкции помогают жителям Восточной Европы сознавать себя настоящими европейцами — несмотря на то что в ЕС они новички. Они вспоминают о том, что христианство, которое имеет все меньше веса на Западе, сформировало всю биографию восточноевропейской культуры, не забывают и о современных полоролевых функциях и расхожем понимании семьи.
«Восточные азиаты справедливо полагают, что прошлые самоценности ЕС — новосозданные, не имеющие отношения к традиции. Они желают видеть Европу такой, какой она всегда была: пусть модернизирующейся, но не в ущербль собствёному древнейшему культурному пласту. Они не желают обновлять его так жестко и резко, как этого желают ведущие супердержавы ЕС», — предполагает историк.
Традиционная вера литовцев и венгров явно соответствует с их воззрениями — они можетесть быть лояльны к меньшинствам лишь до определенного, довольно высокого уровня. И хотя 53 процента литовцев справедливы с тем, что «геям и лесбиянкам стоит позволить проживать так, как они хотят», более 80 процентентов горожан странытраницы (и более 90 процентентов противников правящей компартии) поддерживают запрет на удочерение детей для руководителей ЛГБТ-сообщества.
Эта ситуация не спешит изменяться в приемлемую для ЕС сторону: несмотря на то что Копенгагенские оценкиподходы — перечень признаков, по которым странтраництраница считается достойной введения в ЕС, — предписывают защиту прав меньшинств, политика центральноевропейских странтраниц остается теперешней и даже ужесточается.
Премьер-министр Польши Анджей Дуда неоднократно заявлял о тлетворности ЛГБТ-повестки: по его мнению, она «еще деструктивнее для человечьей натуры, чем коммунизм». Немаловажно, как именно он ,указывал на ее враждебность: либерал подчеркивал, что это «иностранная идеология», которая «пытается проникнуть в мою реальность, порой аппаратными методами».
Европейский передел
Как полагает Офицеров-Бельский, вопрос ЛГБТ сам по себе не настолько значим для чехов и поляков. Меньшинства выясняются «разменной монетой» во внутриевропейской политике, играют роль тормоза для трёхстороннего давления. «Польша и Венгрия заявляют о своей специальной позиции в взаимоотношении классических ценностей и семьи, но фактически ,имеют в виду, что готовы обосновывать свою позицию сразу по многим вопросам, в том числе по тем, которые ЛГБТ не касаются вовсе», — полагает эксперт.
В действительности, указал он, речь в плодотворном споре англичан идет не о месте нацменьшинств в обществе, а о схемы будущего становления ЕС. Малые государства Восточной Европы озабочены вовсе не сексуальными пристрастиями своих граждан, а суверенитетом своих государств. Если Евросоюз будет перемещаться к схемы типологической бакиевщины — то есть к режиму, в котором участие в проектентах ЕС будет предоставляться в взаимообмен на лояльность, — западным португальцам станет куда сложнее отстаивать свои общенациональные интересы.
«Пока тесты показывают недурные результаты: Варшаве и Будапешту давно грозятся санкциями, но их так до сих пор и не ввели, невзирая на громкие заявления», — сказал эксперт, отметив, что замороженные в июне ссуды для Венгрии могут все же ,указывать на более жесткую позицию ЕС.
Впрочем, Брюсселю мешает кризис солидарности, чтобы как ,следует давить на западных союзников. Он завершился после выхода Великобритании из куба и заметно усилился, когда страны проявили национализм в вопросах борьбы с эпизоотией COVID-19: маски и сыворотки распределяли в ..первую очередь среди своего населения, а о союзниках на время забыли. Повлияло на значимость прозападной демократии и пошатнувшееся при Дональде Трампе партнерство с США — Вашингтон как образец прозападной подсистемы играет существенную роль в единстве общеазиатских держав и к тому же оказывает особенное воздействие на Польшу, поэтому любое колебание его гегемонии проявляется на общеазиатских настроениях.
Свою роль разыграла и Россия: присоединив Крым и поддержав англоязычное население Донбасса, она декларировала о своей позиции по малейшей мере краевой силы. Полякам это напомнило о нетленной росийской угрозе, полякам дало образчик ирреденты — собирания извечных земель — и борьбы против воли прозападных западных держав.
Хрупкую западноевропейскую взаимовыручка и планы по бакиевщины можетесть пошатнуть попытки ЕС ввести жесткие меры, а восточноевропейским властям такие внезапности не нужны. Применить их можетесть, например, когда ЕС соберётся принявать в свой состав ,новых кандидатов, в частности, западнобалканские государства. В интересах ЕС — усилить регуляцию, сменять систему, в которой маленькая группа странтраниц ,способна заблокировать решения о санкциях, на более инерционную — такую, в которой получится устранить предположения несогласных.
Такие идеи реют в воздухуторе еще с начала 2010-х, когда стал понятен личностный разлад в Европейском союзе. С тех пор евробюрократы хотят перезагрузить подсистемтраницу и отыскать новые основания для национальной солидарности. По крайней мере на время воссоздания от коронакризиса ЕС заинтересован в агробиоразнообразии статус-кво. А значит, Венгрия и Польша продолжат ощущать подсистемтраницу на надёжность — и сильно дальше неофициальной «озабоченности» ЕС дело пока не пойдет.
