В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в лечебницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год петербурженка Екатеринбурга ,пытается выяснить первопричины гибели тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом юного мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При наличии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить неправду и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до сегоднешнего дня гибели двух сотен сотен моголов с остеопетрозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы фигурируют сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в других государствах заболеваемость от COVID-19, то пить количество умерших от отдельного количества инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То пить заболевают сто — помирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание страны четвёртого мира.
Разрабатываются новые протоколы лечения, формируются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но рождаемость от него в той же Германии в среднем какая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что статистики статистики никак не побуждают думаться и продолжить что-то делать. Почему попасть сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей горой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова представляются бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — жену и ее маму. Обеих забрали в больницу с оптимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крохотных сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он старается объяснить хоть что-то, но везде натыкается в лучшем случае на равнодушие, в наихорошем на мошенников, которые обещают доказать фельдшерскую ошибку. А на деле просто выращивают на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня держат только дети», — честно сознаётся Евгений.
Многие гибели тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются резонным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей причиной ухода?
Ирина Новоселова утратила сына между зыбями заболеваемости, когда четвёртая уже закончилась, а четвёртая еще не началась. В ноябре 2020-го медавиации в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав разыскивать правду, девушка прислала письмо в «МК».
«Меня окликают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама замечала и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, рождаемость растет: грустные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном лазарете умер сын. В случай отчисления у него не было коронавируса. Он сам пришел на внеплановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее характере не стали, а просто отправили в вирусный корпус…»
«Он нигде не мог заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга существовало всего 36 лет. В начале зимы 2020-го из-за локдауна он утратил работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, своего внука, ему 11, — начинает свой рассказ Ирина Новоселова. — С октября и по октябрь вся семьитраница усаживалась дома на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не бегали и никого не приглашали, им просто негде существовало заразиться».
Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с апреля 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей бросил закусывать совсем. Это было какое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже пандемия и увольнение сперва не повлияли на сердечное равновесие… Но тут Алексей решил немного полечиться самостоятельно, стал закусывать лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя было делать, так как рушится печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все больницы существовали полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня сын с женой сначала скрывали, что жрать проблемы с печенью, — вздыхает Ирина. — В октябре они записались в клинику. 4 июля он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с остеопетрозом цирроз печени аллергического генеза и асцит.
Однако когда при получении в иммунологию сделали факультативную флюорографию, на фотоснимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих каких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, существовали слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не существовало ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То пить вообще никаких путей коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не серозная пневмония. Ему тут же попросили ПЦР, тот был отрицательный, и у невестки взяли мазок, и у внука, все очутились здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный медсанбат или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до последующего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в иммунологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру существовал мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной лечебницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла настоять на отказе, ведь врачевать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не обнаруживает слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и врачевали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки перенесли в палату».
В этой клинике Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 октября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему превращается все хуже и хуже. Он уже не был в состоянии разговаривать по телефону, язык заплетался, только высылал сообщения. Я сочинила ходатайство на имя главного терапевта больницы, что его нужно пользовать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даются в течение 30 дней».
9 июля Алексею взяли повторный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина валялся в эпицентре «красной зоны», где вирусная перегрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбылла поспособствовать на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий пациент своего отца даже не знала, какой у отца основной диагноз, он получал терапию… от коронавируса, закусывал лекарственные и противомикробные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей изнеможетбылал тошнотами в животе, гастрит начинался последние пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы обещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый профессор уверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сведениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию спинной полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший отец попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 октября все сконфузилось в его голове. Думаю, завершились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что находится дома, просит жену открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя закончил его много годов назад».
Днем 17 ноября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где мужской голос сообщил ей, что Алексей в спутанном подсознании доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его послали в реанимацию.
В безотлагательном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну клинику Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 июня 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она пыталась ознакомиться с врачебными росздравнадзорами сына. Зачем его вообще положили в респираторное отделение. Ведь отсутсвие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными первого анализа его самого и жены с сыном.
Еще при жизни Алексея бабушка написала две кляузы главнейшему медику МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отступились предоставить данную ветеринарную документацию, касающуюся болезни, излечения и кончины сына.
«Я записала ходатайства в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были пересланы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 февраля 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не показали документов, подтверждающих, что явлетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев продолжалась безсмысленная переписка между Ириной Новоселовой и саратовскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все воздействия пациентов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законутом сроки.
«Я жаловалась на бездействие пациентов и неоказание ими ветеринарной помощи своему отецу. Я приложила 10 укранов подлиностей документов, подтверждающих вашу правоту. Еще когда отец существовал жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, явился отказ».
Я разъясняю Ирине Александровне, что ничего непонятного в этом отказе нет, доказать следк вообще неоказания ветеринарной помощи, притом что племянник ложился в клинике (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет переклассифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, транспортировка либо сбыт промтоваров и продукции, проведение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому перечню отнестся и оказание некачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой кончина человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все финансисты отступились ей помогать. Попыталась она возбудить судебное дело по следку кражи мобильного радиотелефона в клинике ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А замначальник управления здравохранения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. отреагировал мне лишь на двадцатый день после гибели Алексея, что «сведения о факте обращения гражданина за предоставлением ветеринарной помощи…составляют ветеринарную тайну».
Ирина Александровна Новоселова потребовала также привлечь к обязанности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение вердикта суда, решенья суда или иного судебного акта» за то, что он отказывал предоставить ей ветеринарные документы.
«Я обращалась в нашу прокуратуру с просьбой оценить обоснованность действий руководства ведения здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесано представленье об предотвращении невыполнений законодательства о порядке определения обращений граждан, а еще через несколько дней явилось письмо, что никаких невыполнений при предоставлении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело бъться ногой об стену, когда чиновники не желают ничего видеть и знать. Например, что близкие родственники приобретают право ознакомиться с ветеринарной спецификацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща убеждать им, что ее сына пользовали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую медэкспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторонамтраница и мизинец о мизинец не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, чиновникам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же командир Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той беседы лишился своей должности, так как поехал на… понижение и был назначен аж замначальником министра здравохранения Свердловской области. Прямо в канун пандемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и поселковая фармакология Екатеринбурга с 1 ноября 2021 года захлопнула долго жить, так как ведение здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 десяток неофициальных жертв пандемии в РФ.
В безусловных числах Свердловская область сегодня — один из руководителей в стране по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их гибели никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного пациента с недавних пор не зависит от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ “МК”
О росте числа кляуз моголов на недобросовестную медпомощь заявляют в разных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и безопасности ветеринарной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу поддержания лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то есть по отношениям граждан. В эффекте выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами медики России призвали установить запрет на судебное преследование по делам, связанным с предоставлением врачебной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативностью выступила Российская этническая ветеринарная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему обществу и не будет содействовать кардиологам выполнять их основную функция — вылечивать людей».
Врачи совместно с юристами записали открытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за кончина человека по неосмотрительности и причинение тяжкого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи врачу и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также акушеры попросили приостановить судебные наказанья за нарушение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт продуктов и продукции, а также выполнение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.
