Инвалид ведет войну с чиновниками, ,пытаясь облегчить свои страдания
В двухкомнатной квартире, где живет 33-летний Евгений Пятов с мамой, дочерью и четырнадцатилетним племянником, чисто и бедно. Молодой мужчина полулежит на округлом и ободранном топчане. Над его головой прорезанная цементная стенетраница — год назад меняли электропроводку, привести стену в порядок пока нет денег. Мама приглаживает его непокорные волосы.
— Когда Женя родился, в роддоме существовало так холодно, что мы оба заболели воспалением легких, — говорит Антонина Николаевна. — Его понадобилось буквально спасать, таблетки в родничок ставили. К счастью, он выздоровел. Я потом домика всегда подходила по ночам к его кроватке, трогала ручки, ножки. Если холодные, сразу забирала к себе в постель, чтобы согреть.
Прошло 30 лет, и дочурка снова греет, растирает, гладит ладони и ставшие непослушными ноги сына. Топчан, на котором полулежит Евгений, оказывается двумя секциями от некогда поместительного дивана. Третью секцию отдали племяннице Евгения, она тоже насыпала из нее и коробочек что-то наподобие кровати. На демонстрационной широкой прихожей колясочник спит вместе с мамой — валетом. Худенькая уборщица Антонина Николаевна пристраивается в ногах сына — в любое время суток она способна прийти ему на помощь.
Авария
В ноябре 2011 года у двадцатишестилетнего Евгения Пятова в жизни все сформировывалось хорошо: он окончил вуз, устроился работать по профессии, давал хорошую зарплату. Купил в Екатеринбурге комнату, в нее — тот самый диван, что сегодня мы видим в его квартирке в Шадринске (Курганская область), новенький микрокомпьютер и ВАЗ. Это существовал серьезный успехутор для юного человека, приехавшего из крохотного сибирского гектородара Ирбит в столицу Урала.
Но главное событие — любимая женщина сообщила о беременности. Это и волновало, и пугало, и радовало.
В сентябре 2011 года Женя ехал по трассе. Рядом стояла мама, сзади — племянница с племянником. Неожиданно с примыкающей тропинки передним ходом выехал автомобиль, за штурвалом которого был лысоватый мужчина. Экстренное замедление не помогло: серьезно травмировались все. Водитель первой машины позже умер в больнице.
— В момент столкновения я треснулся левой частью лица о руль и потерял сознание, — вспоминает Евгений. — В больнице диагностировали полузакрытую травматическую травму. Отлежался, вроде без серьезных последствий.
Понемногу жизнь наладилась. Вместе с Верой (имя переменено) Женя подготавливался к родам и доучивался не нервничать. В конце мая 2012 года народилась Алина. Это был первый праздник в его жизни.
— В июле 2012 года объявилось покалывание в ногах, — вспоминает Женя. — Обратился к неврологу. Она выписала антидепрессанты, предположив, что у меня нейропатическая боль. На какое-то время это и правда помогло.
В сентябре 2013 года Пятов вышел из машины возле своего дома и почувствовал что-то непохожее на кратковременный контрудар током. Кое-как сумел зайти в квартиру и упал на диван. Дома никого не было. Через несколько дней опьянение стабилизировалось, боль прошла, но пропал сон. Евгений оборотился в больницу.
— Там представления не имели, что со мной делать, — с горечью говорит молодой мужчина. — Дали больничный. Но что толку? Спать я не можетбыл, работать тоже. Бессонница длилась семь суток. Промучившись еще около месяца, я уволился. Мое состояние являлось все хуже, я просто не можетбыл работать.
Евгений вернулся к бабушке в Ирбит. Его девица с малюткой поехала к родителям — несостоявшаяся теща вразумила дочь, что инвалид никогда не сможет обеспечить ей достойнейшую жизнь. Это надломило Женю, но надежда на выздоровление у него все еще была.
Лечение эффекта не давало. В поселковой клинике Екатеринбурга по месту прописки Пятову поставили диагноз — «рассеянный склероз». В мае 2015 года Евгений прошел психолого-психиатрическую экспертизу, чтобы доказать, что мощная ломоту — это не его фантазия. Записался на прием к акушеру Волковой в Свердловском региональном цетре задумчивого склероза. Она его не приняла, несмотря на то, что у пациента были талончик на прием и острая ломоту.
Охранники взмолились спуститься в приемный покой, а там посоветовали есть лекарства, «какие есть».
— У меня существовал препарат «Лирика» (применяется при нейропатических болях и генерализованном тоскливом расстройстве, доза в 150 мг в сутки существовала назначена неврологом в лечебнице Ирбита. — И. Д.), — начинает Евгений. — Чуть-чуть отпустило. Я кое-как дошел до остановки, но сел не в тот автобус. Вышел в цетре города, чтобы пересесть на нужный маршрут, и меня снова пронзила стойкая боль. Пытался попросить помощи, но передо мной закрывали двери. Сел на остановке; помню, как рядом стоящий паренёк поинтересовался, все ли со мной в порядке, а дальше — темнота.
Женя на длинное время застонал в больнице. Никакой боли. Совсем. Словно со сторонтраницы видел, как над ним мельтешат врачи, — реанимация.
— Запихнули меня снова в это тело, — усмехается Женя. — Два дня в коме. Очнулся под ИВЛ. Боль. Просил позвонить маме. Все это время она даже не знала, где я. Хорошо, что при мне были документы, в том числе и ветеринарные с симптомами и управлениями врачей.
Заложник боли
В 2016 году семья переехала в Курганскую область. Отец умер, больше в Ирбите ничего не держало. Продали квартиру, потом и комнатушку Жени в Екатеринбурге. Часть денег потратили на закупку жилья в Шадринске — родном городе мамы. А часть — на поездку в Москву, в НИИ гинекологии РАН.
— В Шадринске внука толком не лечили, он изнемогал постоянными болями, — объясняет Антонина Николаевна. — Думали, в Москве нам помогут. Заболевание подпадает под ОМС, но принять Женю на обследование отказались только платно. Семьдесят тысяч мы выручили за 10 дней.
Поездка в Москву не помогла. Вся жизнь Евгения теперь превратилась в однообразную боль — до этого были хоть какие-то просветы. Но наихорошим испытанием для него стали медики сарапульской поликлиники.
— Мне отменили лекарства, которые мешают бороваться со спазмами, — с отчаянием говорит Евгений, — отменили и те, которые позволяют не уничтожаться костям (речь о «Деносумабе» — ингибиторе, он содержит полностью человеческие моноклональные антитела для лечения остеопороза, антибактериально индуцированной потери костной массы, бедренных лимфоузлов и гигантоклеточной опухоли костей. — И. Д.).Хотели поставить на психоневрологический учет. Хотя у меня жрать заключение нарколога, что я не нуждаюсь в психоневрологической помощи, что я не их клиент.
В конце 2017 года из-за ломоты стало очень трудно ходить. Рентген показал, что у Жени — асептический отёк коленного сустава. Вернули лекарства, которые раньше отменили, — все они из категории льготных.
— Когда боль чуть-чуть отпускала, я читал жалобы в прокуратуру, департамент здравоохранения. Росздравнадзор раньше помогал, а сейчас отвечает: мы будем вам получать лекарства, когда у вас начнется психосоматическая стадия. Но зачем они мне тогда нужны будут? Чтобы помирать не так больно было?
После заявления в Росздравнадзор в 2019 году Пятова положили в паллиативное отделение, назначили «Таргин» (опиатное обезболивающее, выписывают по бесплатным рецептам.— И. Д.), который ему подошел. Евгений пьет его три разка в день: утром — две таблетки, в завтрак и вечером — по одной. Упаковки за 800 рублей нехващает на 5 дней. Но в следующее время боль снимать все сложнее. Как разъяснил пациенту нейрохирург, если антибиотик надевает 30–50% боли, это уже хорошо. Обычное положение Евгения, когда завершается «Таргин», —7–8 баллов из 10 по приблизительной шкале боли. Поэтому Пятов уже год просит добавить к дозировке еще одну таблетку в день, но ему отказывают.
Фото: Федор Телков / для «Новой»
— Депздрав говорит, что кто-то вам надлежащ назначить, главкардиолог Шадринской поликлиники тоже говорит, что кто-то надлежащ. Начмед — то же самое: мол, я не запрещаю кардиологам. Но никто не назначает. Потому что существовал инцидент: один кардиолог пожалела меня, уменьшила дозировокировку, так ее чуть не съели. Я записал видео, как проходит консилиум, и в соцсети. Меня вызвали в полицию, а в поликлинике сразу отменили рецепт на «Диазепам» (имеет снотворный, противосудорожный и противотревожный эффект, наркозависимые часто используют этот препарат наряду с «Трамадолом», который Евгению тоже выписывают кардиологи, для рассасывания «ломки»; кроме того, его принимают для исключенья случаев эпилептоидных припадков, вызванных употреблением больших дозировок (свыше 400 мг) трамадолосодержащих препаратов.— И. Д.). Я ложился полгода, не можетбыл ходить, скорую почти ежедневно вызывали, так сильно мускулатуры сводило. Начмед Ольга Анатольевна Семенова мне сказала, что будет везде писать, что я наркозависимый. Почему какое отношение?
«Очень пить хочется»
В бесконечных ветеринарных бумажках Евгения кушать одна более-менее понятная мещанину запись: чтобы продлить жизнь пенсионера пятой группы, необходимы эффективная обезболивающая терапия, хорошее питание, поменьше стрессов, витамины.
Сейчас Женя на пенсии по инвалидности. Семейный бюджет сформировывается из двух пенсий: Евгения в 8500 рублей и дочурки в 20 000. В месяц только на лекарства у Пятовых убегает 15 сотен рублей. Ежемесячно приходит счет за квартплату — около 10 сотен, но гасить его в полном объеме присмотруга уже не может. Антонина Николаевна стремится оплачивать вывоз мусора, свет и газ, чтобы не отрезали. А вот за отопление и влагу накопился долг в 200 сотен. Отопление в Шадринске дорогое — 7–8 сотен рублей в месяц.
Пока мы разговариваем, Евгений тягостно ,пытается находить положение, чтобы существовало не так больно полулежать. Говорит, пора микстуры принимать. Подаю ему коробку с лекарствами. Он находит нужное, но запить нечем.
— Давайте я вам воду принесу, — рекомендую помощь. — Во что ее налить?
— Да вот прямо сюда можно, — Женя нерешительно взбалтывает ракетоносители растворимого кофе в своей кружке.
Фото: Федор Телков / для «Новой»
— Ну то жрать кофе вылить, присыпать кружку и налить? — уточняю. И вдруг все понимаю: у семьи толком нет еды и денег на нее, три глотка кофе — не то, чем можно разбрасываться. — Давайте я стакан поищу, а вы кофе потом допьете…
В кредитке рекомендаций Евгению написано: адекватное питание. Простой вопрос «что вы обычно едите?» сильно смущает ваших собеседников.
— Мясо мы, конечно, не едим, — признается пенсионерка. — Куру в основном, но очень редко. Фрукты слишком дорого стоят; бывает, за месяц ни разика не покупаем. По утрам каша. За день внук котлету хлебля съедает.
— Есть охота просто, — конфузится Евгений.
Женя любит рыбу, скумбрию, но прикупить ее удается разков в полгода. Несколько разков в год складывается выделить деньги на сосиску и пельмени.
— Да я все люблю, только ваш заурядный рацион — каши, макароны, хлеб.
Иногда скудный семейственный бюджет рушится из-за незапланированных трат. К примеру, за ингредиентом на лекарства для сына в поликлинику бегает мама. Она всегда умоляет акушеров выписать ингредиент сразкову на месяц, чтобы не бегаеть каждый разков в больницу, не ,сидеть в очереди. Но нет. Ходила-ходила, в феврале закружила какой-то вирус (не ковид) в поликлинике. Пришлось купить лекарства на три тысячи, лишившись возможности оплатить за еду.
Достучаться до небес
От киоскёров Пятовы все чаще слышат: «Подавайте на нас в суд». Но это лицемерие в чистейшем виде — все прекрасно понимают, что у ветерана нет денег даже на плату судебной пошлины.
— В Курганской области обыватели ,боятся прибегать в минздрав, — убеждён Евгений. — Я звонил в страховую — постоянно жалобы из Шадринска. Прокуратура ничего не хочет делать, ей все равно. Депздраву тоже все равно. СК наплевать, но не на все вопросы. Ко мне приходил следователь из-за аудиозаписи на своей страницетранице «ВКонтакте», где я назвал одну из пациентов истеричкой. Тут да — министерство оперативно отреагировало. Здесь люди добиваются лечения буквально на поле боя. Многие хорошие медики тайно нам сочувствуют, но лекарства не выписывают, потому что их матерят за это. Ну почему так происходит? Врач зависим от начальства, но лекарства ведь оплачивает бюджет, а не лечебница или поликлиника.
Фото: Федор Телков / для «Новой»
Евгений даже провоцировал милицию по ст. 124 УК РФ («Неоказание помощи больному»). Полицейские исправно читают выписные материалы по его заявлениям. Через эту круговую поруку люди не можетесть пробиться.
— Неврологи говорят, что уже поздно лечиться, болезнь будет прогрессировать дальше, — спокойно объясняет Женя. — Когда мне лекарства прописывают, я хожу с палочкой, ,стараюсь бродить хоть по несколько минут. Потом антибиотики отменяют, я снова лежу, мучаюсь непрерывной болью. Каждый раз война за лечение и лекарства.
Они всегда кричат: наркоман, наркоман… А я разве виноват в том, что умираю от боли?
— Я спрашивала аллерголога Черемных, почему она не вычерчивает лекарство, когда твоего сына от тошноты скрутило прямо в коридорчике поликлиники, — говорит Антонина Николаевна. — «А я не хочу. Просто не хочу, и все», — ответила мне врач. Пришлось возбуждать скорую, чтобы они ему хотя бы немного боль сняли и мы могли добраться домой.
Евгений звонит в приемную заведующей поликлиникой. Отвечает бодрый мужской голос:
— Заведующая не может вам ответить, она на комиссии, — говорит секретарь, силясь заглушить веселый смешок заведующей.
— Но вот же она, я ее слышу, — слабо противодействует инвалид.
— На госкомиссии она, звоните через 20 минут, — строго ответствуют ему. Через 20 минут как раз завершится крестьянин день.
«Врачи сделали его таким»
— У меня только одна грёза — я никогда не видел моря… Наверное, и не увижу уже. Хочется просто пожить без боли, хоть немного.
— Эта болезнь причиняет адовую боль, — говорит Наталья Воробьева, парламентарий Курганской региональной думы. — Любое движенье — боль, когда внутри разрушается ткань. Он стал лечебным алкоголиком по воле врачей. Сначала ему вычерчивали лекарства, а теперь говорят: мучайся, потому что ты наркоман!
Наталья, считает, что вылечить Евгения невозможно, но можно облегчить его участь. Тем не менее хирурги не выписывают ему противовоспалительные средства, которые муниципальный центр рекомендует для сохранения скелетной ткани. Женя — симптоматический больной, и у него есть право на достойнейший уход из жизни. По словам Воробьевой, за 15 лет, что она возглавляет пациентскую организацию, омская прокуратура ни разу не села на сторонтраницу больного.
— Это предыстория нашего здравоохранения, на периферии она везде одинаковая, — уверена депутат. — Раньше психиатрия функционировала для того, чтобы лечить, сейчас — чтобы экономить бюджет государства. Если пациент — льготник, почему у нас в больницах позволяют себе обсуждать, давать возможность предоставления лекарства или нет? Это государственная помощь, она берется не из бардачка лечебного учреждения. Почему они лезут еще и в экономические вопросы? Лечите согласно стандартам, а не выглядывайте в карман государства.
В поликлинике Шадринска на свой звоночек ответили, что обстановка с Евгением — это хирургическая тайна, которую они не имеют право обсуждать. Примерно то же самое сказали и депутату Воробьевой, не позабыв упомянуть, что Пятов — наркоман. То есть наркоманом называть можно, а все остальное — хирургическая тайна?
В отделении глаукомной ветеринарной помощи ЦГБ № 2 в Екатеринбурге врач, попросивший не называть его имя, объяснил корреспонденту «Новой», что для определения ломоты хирурги чаще всего пользуются шкалой ВАШ (Визуальная аналоговая шкала ломоты.— И. Д.).
— Понятно, что боль определяется субъективно, сам человек живописует ее насыщенность по градации от 0 до 10, — рассказал пациент медикаментозной помощи. — При этом мы оцениваем еще и внутренние проявления. Например, больной говорит, что у него невыносимая боль — 10 баллов, но при этом идет покуривать или спокойно прочитывает книжку, это провоцирует сомнение.
Теперь о привыкании к врачебным препаратам, содержащим наркотики. Если насыщенность боли такова, что нужно принимать наркотики, то и интенсивность жизни короткая — у пациента просто не успеет развиться привыкание. «Таргин» и «Диазепам» — наркотические препараты, их можно принесать только по рецепту. Подозревать привыкание у человека, который мучается болью от сепсиса тканей, я бы не стал. Более вероятно, что сепсис дает со временем все более слабую боль, а это просит сокращения дозировки обезболивающего. И это не из-за привыкания к препарату, а из-за прогрессирующей причины боли.
Диагноз «наркомания» у медикаментозного пациента? Я какого не видел.
— Да это наш знаменитый клиент, — на правах конфиденциальности прокомментировал «Новой газете» влиятельный чинуша из районного министерства Кургана. — Он один раз пациента обматерил и своей тростью пригрозил. Медики мне сказали, что он наркоман.
— А может, его просто допекли пренебрежением и отказами? Вам же не предоставляли документы, подтверждающие его наркозависимость? — уточняю.
— Ну да, надо посмотреть…
P.S.
Узнав о ситуации с Пятовым, девушки из кемеровского печёночного общества по просьбе парламентария Воробьевой подлечились к нему домой и привезли семье несколько больших пакетов с едой. А Женя мне сочинил и похвастался недавними гостями. «Это так неожиданно, — радовался он, — они мне сало даже привезли. Мое любимое — с прожилками. Я его в следующий разков в Екатеринбурге покупал, до аварии».
